Несломленная: дневники Ленинградки. Часть 1: 1944-1945, в плену

1944.01.08.

Веселая встреча Нового года предполагает такое же веселое его продолжение. Верно ли это предположение – покажет будущее. Сегодня настоящая весенняя погода. Яркое январское солнце совсем как в марте. Южно–Германская зима. Ох, поскорее бы увидеть русскую зиму.

1944.01.14.

Проходит вторая неделя моего отдыха. Осталось еще два дня и снова за работу, вновь ишачить. И когда только это кончится?

За эти дни хотелось посмотреть город, но как-то занялась починкой. Ведь всему уже приходит конец. Только своевременная починка еще и спасает. А после работы как-то хочется скорее отдохнуть, вот и накопилось…

На улике моросит дождь – символ настоящего. Хмурое свинцовое небо, кажется, совсем придавило своей тяжестью землю.

Сегодня решила написать «Туда», но посылать не решаюсь. Подожду Леонберга. Возможно, там будет что-либо новое. Ведь уже прошло пол месяца нового года. Да и уже есть кое-что новое – это гости, ежедневные драки. Весело!..

Штутгард… И манишь же ты меня. Но… жди и жди. Рука еще немного болит. Как я буду работать? Ведь придется молотить овес. Снопы тяжелые. Терпи и терпи. ..

1944.01.31.

Это было два месяца тому назад.

* * *

Смеясь, П. сегодня говорит, что Н. «будет во дворе. Будет так, как хотим мы» — заявляет он. Получаю со Штутгарта распоряжение об оставлении ее во дворе.

1944.03.27.

Какой большой перерыв… около 2-х месяцев. И какой разнообразный…

Так много событий произошло за эти два месяца. Ноли во дворе нет. Она так и не вернулась. Но скольких трудов стоило это освобождение «от двора». Почти «ценой жизни» она купила эту свободу. Правда, теперь все в порядке. Рана зажила и рука, по прежнему, имеет возможность двигаться.

А произошло это так… Леомбергский арбейтзашт разрешил оставить ее при больнице… Об этом около месяца хлопотало все больничное начальство. Но, внезапно из Штутгарта приходит распоряжение об возвращении ее во двор. Все… Больше ничего нельзя сделать. Она снова должна быть на этой каторге, с которой удалось вырваться лишь после 2-х годичного пребывания. Но после длительного отпуска возвращение кажется чем-то ужасающим…

«Нет, этого не будет». Решено. Лучше смерть, мгновенная, чем медленная «гниение в этом болоте». Решение твердое и его ничто и никто не изменит.

Вечером в ванной комнате она закрылась одна. Правая рука сжимает лезвие бритвы. Нервы напряжены больше обычного, пульс учащен. Даже рука, сжимающая бритву дрожит мелкой дрожью. На мгновение в мозг вползла мысль: «Зачем ? Ради кого?»

Но сразу же кровь сильной струей ударила в виски и уже новая мысль овладевает всем существом ее, подчиняет себе все движения: «Так должно быть! Иного выхода нет!».

Рука еще сильнее сжимает лезвие. Острие даже чуть-чуть впивается в пальцы и показывается капелька крови. Она медленно растет и, наконец, под влиянием своей тяжести медленно скатывается в подставленный таз.

Но капелька не изменяет решения… И резкий удар по левой руке немного выше локтя. Капель уже не сосчитать. Целым фонтаном они скатываются в подставленный таз и в мозг каждый же удар отдается как удар молота о наковальню. Понемногу, в глазах появляется легкий туман. Уже не различить кровавого потока. В висках стучит… Легкая тошнота. Таз наполняется кровью…

В коридоре оживление. Дверь пытаются открыть, но безрезультатно. Крючок держит крепко.

…Голова безжизненно повисла. Рука опустилась и кровь уже не падает правильной струйкой, а разбрызгивается во все стороны.

Сильный стук заставляет на мгновение прийти в сознание. Стучат! Где? Почему? Нужно открыть.

Рука машинально откидывает крючок. Но это лишнее движение, еще новое напряжение организм не в силах побороть. Она падает без сознания. Но руки друзей быстро подхватывают почти безжизненное тело и несут его туда, где происходят чудеса хирургии, где возвращается жизнь организму, над которым смерть веет свом черным крылом.

Рана зашита, рука забинтована. Жизнь сохранена и свобода обеспечена.

Теперь она работает при больнице. Работа нетрудная, но по ее словам, нервы тоже треплет крепко. Особенно любят играть на нервах «Молодые немочки», считающие себя «хозяевами положения» и выезжающими во многих случаях на русских.

Пока была тишина, можно было писать. Но.. снова шум. Мысль сбита. На этом кончаю. Допишу в следующий раз, если будет настроение.

1944.05.14

Где же немецкая аккуратность? Русская лень не покинула меня за 2 года жизни среди трудолюбивых немцев…

2 часа дня. За окном слышны звуки падающих капель дождя на молодую зелень… Птички весело щебечут. Ветви приветливо кивают, радуясь влаге.

Все радо дождю. Он омоет пыль, очистит воздух и напоит зелень свежей влагой. Зеленый цвет перемежается с белым и нежно розовым — яблоки и груши в полном цвету. Все обещает обилие плодов. На столе – букет пахучей сирени. Она только что расцвела. Внимательно смотрю на веточки. Нет, нигде нет пяти лепестков на одном цветке, нет счастья мне! «И не жди, не будет»…

Приближается «роковая» дата 17 мая. Прошло три долгих года со дня разлуки и напрасной мечты о встрече. Но невольно Ты всегда встаешь в моей памяти. И хотя я не видела тебя уже три года, я не забыла твоего образа…

Под окном расцвели каштаны. Белые «свечки» гордо тянутся ввысь. Пышная зелень закрывает все высокой стеной. Мой особый мирок.

ПОЧЕМУ? Такой простой и такой трудный вопрос. Почему наши герои выступили против большевиков? Ведь, действительно, я знаю очень мало советскую действительность. Что узнаю здесь из газет — ничему не верю. Даже не задумываясь, называю все ложью. А стоило бы задумываться.

Но так устаешь физически и морально, что думаешь лишь об отдыхе.

Чуть ли не с начальной школы мы принялись за изучение основ марксизма – ленинизма, как одного из основных предметов школьной программы, необходимого при изучении остальных. Из нас старались сделать «верных детей своей родины». И мне, кажется, этого добились.. Ничто не может меня убедить, что большевики мои враги. Я все еще, как манны небесной жду их приказа.

Очень кратко затронули древнюю историю. Бегло пробежали средние века и новую и застряли на истории партии. Ведь ВКП(б) – наш авангард и не зная ее истории мы, не сможем понять событий, оценить их и оценить роль партии в деле руководства. Мы чтили «нашего отца» и любили Родину — Мать.

Но теперь это почтение к Отцу дало некоторую брешь, пошатнулся фундамент веры. Я хочу доказательств. Мне нужно немного. В личной беседе меня очень легко можно убедить. Мало зная советскую действительность, я не смогу опровергнуть многие факты, защитить «свой строй».

Прошло 19 июля… Незабываемая дата, но… как тускло проходит 3-й год. Вдали ото всех совсем одна, только еще тоскливее сжимается сердце в этот день.

Накануне были в Леонберге в кино. В первый раз за время пребывания в Германии. И не хочу, чтобы это было последним разом.

1944.09.20.

В последних газетах все ярче и ярче вырисовывается вопрос дня — с кем быть, с теми, кто по ту сторону фронта защищает социалистический строй, или с теми, кто по эту сторону борется за его свержение. Какая путаница сейчас в моей голове! Едва ли я могу одна разобраться. Необходима поддержка волевого человека, уже твердо ответившего на этот вопрос, ясно видящего впереди цель и идущего прямо к этой цели.

Но едва ли можно найти такого человека поблизости от нашего лагеря (до 3-х км по радиусу и даже дальше). Почти все стоят на распутье, а те кто решили этот вопрос – борются.

1945.02.14

Как давно не возвращалась в записи в этой книжке. Все нет настроения.

1945.04.03

Пасха уже прошла. Прошли дни отдыха. Снова работа и работа без конца.

ЗАПАД ГРЕМИТ! Гром молнии… По шоссе тянутся вереницы беженцев и уходящих с той стороны. Бегут торопятся. Но куда? Никто не может дать определенного ответа на этот вопрос.

Какая скука сегодня! Ничем не могу заняться. Живешь лишь одним мгновением. Каждую минуту смерть подстерегает тебя. Там с неба идет она, или в виде маленьких пулек.

Раздается поблизости звук пикирующего самолета, и ты с напряжением смотришь вверх. Не на твою ли голову обрушивается град «гостинцев».

Но нет! Самолеты пролетают мимо, и в километрах трех-четырех раздается… Бух – Бух… и вверх взлетают клубы дыма….

Но это мы наблюдаем лишь издали. А те, кто пережил на себе весь этот ужас, что думают они? Слышать в нескольких метрах от себя взрыв, чувствовать удары земли и камней по телу, глотать запах дыма… Нужно иметь крепкое сердце.

Ты сильна душой, сильной верой в спасителя! Ты носишь на груди священное письмо и считаешь, что оно спасает тебя. Тебе легче переносить муки и страдания.

1945.04.17.

Совсем случайно сегодня обнаружился блокнот и от нечего делать, решила записать события последних дней.

20 апреля. Так много изменений и так быстро они произошли. Сегодня решили рыть бункер. После работы, все собираемся в саду, у дороги. Кипит работа. Каждый помогает, чем может. Шутки, смех, песни.

Вот уже давно село солнце и уже трудно в темноте разобрать лица, а все еще не хочется кончать работу. Ведь это делается для себя.

21 апреля. Уже чувствуется приближение фронта. Во двор привозят раненых. Один из них умер, и его похоронили на нашем кладбище. Сняли часы, кольца, разломили номер. Скоро жена получит печальное известие, заплачут дети.

Уже совсем близко разрываются снаряды дальнобойной артиллерии. В обед получаем паек на пару дней, все собираются в бункер. Но мало считаются с тем, что мы еще не готовы. Снаряды начинают рваться совсем рядом. Все в панике разбегаются.

Меня и Нюру обстрел застал на огороде за кладбищем. Неизвестно зачем под кладбищем были вырыты три подкопа, внутри цементированы. Их мы превратили в бункеры для вещей. Не могу рассказать, каким образом мы очутились внутри этих подкопов.

Уже позднее почувствовали, что болят голова и плечи от ушибов. Земля содрогается от ударов. Теснее прижимаемся друг к другу.

Через полчаса наступает тишина. Но это какая-то жуткая, напряженная тишина. Решила выйти на разведку.

По саду бегают солдаты и наши ребята. Многие бегут в кусты. В бункере остаются лишь две семьи, остальные собрались в подвале.

Устроились по -домашнему. Пришли даже немцы. Двор полон солдат. Поят коней, кушают и уходят дальше. По шоссе движутся интенсивным потоком.

Наступает вечер. Вася и Володя едут с ранеными на Magstadt. Мало кто надеется, что они вернутся.

В подвал заходят немецкие солдаты. Их четверо. Каждый из них хочет сдаться здесь в плен, не идти дальше, но боятся сознаться друг другу в этом. Первым заявляет об этом югослав. Он только еще 5 месяцев как солдат, и уже был ранен… Юноша 18 лет и уже год как солдат. Сам он с восточной Пруссии. Поэтому ничего не знает о своей семье. Третий, смеющийся юноша, до конца не снимающий своего мешка. Третий- поляк. Но уже давно живущий в Германии.

Уже стало темно, когда они решили спрятать форму. Пошли вместе с югославом прятать четыре винтовки.

Сад освещается уже лунным светом. Тишина. Вдали слышны пулеметные очереди. Решила сходить во двор, посмотреть, что там делается. В лагере пусто! Окна и двери открыты, в комнатах беспорядок.

Выхожу из лагеря. Во дворе уже полно людей, слышна незнакомая речь. АЛЕ. АЛЕ. Подхожу. Марроканец, увидев OST, улыбается и дает плитку шоколаду.

«Хороший товарищ, Русский».- несколько раз повторяет он несколько раз и хлопает по плечу. В первую ночь все иностранцы собираются в нашем лагере. Сидим как сельди в бочке! Свету нет: в комнатах полно дыму от коптящих свечей. «В тесноте, но не в обиде».

Начался новый этап жизни в Германии. Второй день ознаменовался массовыми грабежами под лозунгом — проработав три года мы должны иметь кое-что.

Правда не все принимали участие в этом. Мне было бы очень стыдно идти куда-либо. Ведь все немцы видят.

Неделя безделья была раз в Magstadte и только. Дни тянутся как года… Да еще несчастье с горлом. Глотать совершенно невозможно. Уснуть нельзя от непрекращающейся острой боли. Совсем замучила проклятая ангина.

В четверг поляки покидают двор. Распрощались с ними.

А в субботу во двор въезжает автобус! Мы покидаем двор.

Кончилась 3-х летняя каторга! Прощай тюрьма с решетками! Мы выпущены на волю!

Мимо окна мелькают знакомые поля, леса… Промелькнул перекресток дорог, прощай молодая березка… Ты одна белела здесь среди зеленого ковра…

…Renningen остается позади. Уже видим строения. Eltingenta, вот и он остается уже позади. Слева, в стороне от дороги, мелькают красные кресты Лодвигсбургского госпиталя. Все дальше и дальше едем мы от нашей тюрьмы.

Лодвигсбург – конечный пункт нашего путешествия. Здесь мы должны остановится на неопределенный срок. Обучались и жили, гуляли и отдыхали молодые кадры. Все кругом приготовлено для этой цели.

Ровным рядом тянутся жилые корпуса. Чистые комнаты оборудованные всем необходимым. Асфальтированные площади и дорожки. Огромное здание клуба. И все корпуса, все дорожки и ограда – все утопает в зелени. От цветущей белой акации приятный аромат разносится ветром по всему лагерю.

…Но, к сожалению, нам не удалось попасть в комнату. Мы разместились на голубятне. Немножко тесновато. Нюра нашла себе отдельную «комнату», поместившись в шкафу. Комната имеет 1,8 х 1,5 х 3 метра. Кубатура достаточная даже для 2-х, особенно если учесть обстановку.

1945.05.26.

Уже три недели жизни в русском лагере, но… Лучше молчать о нашей жизни. Кругом лагеря – решетки и американский патруль охраняет лагерь снаружи и внутри. С продуктами плохо.

Многие достают помимо кухни, но чтобы это сделать нужно иметь кое какое знакомство. Скука, неопределенность, какое-то томительное ожидание не покидает меня.

Единственное развлечение – карты. Но и они надоедают. А помимо карт никаких развлечений.

Воскресение. Солнце улыбается всем очень приветливо. После обеда отправляемся на реку. Остров разделяет реку на две части – справа мелкая, но имеющая очень быстрое течение, слева – более спокойное. Как приятно погружать разгоряченное тело в воду. Нет, в первый момент, правда не совсем приятно, но зато потом – вылезли лишь тогда «когда зуб на зуб не попадает». Привычка детства.

На острове можно погреться на теплых камнях покрытых мягким мхом. Уже все ушли домой, но мне не хочется покинуть этот «рай». Сын остается с матерью.

Домой возвращаемся уже к ужину. «Что случилось?» Где Иван и Вася? — Были первыми словами, которыми встретили меня наши.
«Ты же была на речке и должна все знать!» Они живы?!!. И только когда успокоились я смогла понять их беспокойство. На реку уходили по два человека, ну они и решили, что мы это непременно их любимые. Беспокойные головы… Свое предположение они сообщили всем нашим.

И это было, к сожалению, единственное воскресение. Из за массовых случаев отравления продуктами, принесенными из города и случаев утопления выход в город был запрещен.

И началось… Почти целые дни в кровати. Из-за отсутствия матрацев спим на одеялах, а когда проваляешься почти целые сутки на такой перине бока становятся сверхчувствительными… Жизнь, жизнь. Вот и живу «лишь один раз»

1945.06.17.

Воскресение. Теплый, ясный июньский день. Солнышко по-летнему весело улыбается, но мне не весело. Я снова в клетке, снова плен.

Выход за пределы барака запрещен. Но почему? Чем мы провинились?

Разве наша вина, что три года мы должны были ишачить, подгоняемые немецкой плеткой? Кто допустил это? Если сотни и даже тысячи бойцов сдавались в плен, то что же могли сделать безоружные женщины?

И все же теперь нас считают не товарищами по плену, а врагами. Нас обвиняют в дружбе с французами, итальянцами и прочими иностранцами. Но ведь нельзя сказать, что все девушки продавали себя за шоколад или тряпки. А большинство причисляют всех девушек к «французской области».

Да, действительно достойны презрения девушки, которые, к сожалению не хотели разговаривать с русскими пленными только лишь потому, что от них ничего не достанешь. Зачем я попросту буду тратить время — отвечали они на приглашение пойти погулять. Но как обидно выслушивать девушке незаслуженное оскорбление.

Вася! Неужели и ты относишься с презрением к русским девушкам? Неужели и ты забыл своих Шлиссенбургских подруг, которые рискуя жизнью решили спасти тебя из плена? Ведь мы не за шоколад или тряпки делали это. Не шоколад, а простая надпись на бескозырке КБФ привлекла нас. Разговорились. Вместе сдавали нормы на «Альпинист СССР». Вместе бродили по горам Кавказа, вместе встречали и провожали белые ночи..

Он студент института журналистики, последние два года перед войной — академии Фрунзе. А теперь что? Как относишься ты к своим подругам?

Хотела бы я тебя встретить в лагере. Едва ли бы мы узнали друг друга. Ведь на свободе мы тебя не видели. Мы сидели за решеткой, когда ты вышел на волю.

Другой друг по плену и тоже Вася. Ты уже тогда плохо отзывался о русских девушках, что они плохо понимают ваше положение, вернее не хотят его понять и отбегают в сторону, завидев «полосатиков»., и часто отвечают по немецки «nich frstehe» на вопрос или просьбу последнего. Правда, ты оговорился, что не все так делают. Есть девушки, которые и помогают. Прощальное пожатие руки.

Дождь, моросивший всю ночь, к утру немного перестал. Но небо все было покрыто тучами. Там, куда вы направились, небо было особенно темное.. Шоссе все блестело от ночного дождя. Двор еще весь спал. Мне нужно было торопиться.

1945.07.02.

Уде вторая неделя в лагере. Скучно и грустно проходят дни. Иногда работа по уборке лагеря или на кухне – и снова безделье. Почти целые дни на койке. Изредка, когда была хорошая погода посещали реку.

Река… Быстрая, могучая… Течение быстрее, чем в Иртыше. Только лишь держаться на воде – и понесет тебя течением далеко-далеко.

1945.07.05.

Выход из лагеря Риза.

1945.07.06.

Ночевка в лесу.

1945.07.07.

Ночевка в лесу. Распред лагерь в Брауне. Пройдено 75 километров. Прошли большой город Karlsbrucre. И действительно, часто справедлива пословица «Семь пятниц на неделе».

Утром четвертого объявили, что поход откладывается до 11-го. Многие успокоились и решили, что теперь уже поедем. А после обеда уже отдали приказ о подготовке к походу, сдаче вещей в багаж и о получении продуктов. Вся ночь прошла в беготне, а утром в семь часов колонна 5000 девушек выстроилась перед воротами лагеря. Подполковник пожелал счастливого пути, ворота открылись и точно река, прорвав плотину, колонна двинулась в путь.

Кончился трехнедельный карантин. Впереди – дальняя дорога. Колонна растянулась на несколько километров. К счастью солнце было спрятано за облаками и лишь изредка показывалось и, точно испугавшись, снова пряталось за тучи. Плечи болят от лямок рюкзака, ноги от длительной ходьбы. Появляются мозоли. С каждым шагом все труднее и труднее переставлять ноги.

После небольших привалов почти невозможно подняться — так сильно болят ноги.

Наконец останавливаемся, собираемся по сотням и располагаемся в лесу на ночлег. Становится как-то легче. Сбрасываешь рюкзак.

Притащили репсовый сноп (Все поле снопов в несколько минут оказалось очищенным) и сделали кровать.

Воды нет. Привозят на конях из деревни. У бака с водой – очереди. Дело доходит почти до драк. Решили идти сами за водой в деревню. Там помыться. Какое счастье помыться после такого пути!

Обратно шли почти совсем здоровые и отдохнувшие. Вода смыла вместе с грязью и усталость и боль. Сварили картофель и чай. Мы совсем повеселели.

Но природа решила напугать нес еще раз. Не успели мы залезть под одеяло, как разразилась гроза. Гром, молнии, дождь – все обрушилось на нас. Прижавшись друг к другу свернулись, как кошки – и так всю ночь. Утром выползли из под своих прикрытий. Одеяло совсем мокрое. Кругом все мокрое. Костер никак не разжечь. Кое-как сварили кофе. Снова в путь. Вновь потянулась колонна.

Несмотря на плохой отдых, идти значительно легче, чем в первый день пути. Вторая ночевка тоже в лесу.

Учтя опыт первой ночи, сразу же направляемся на поиски материала для шалаша. Из толя и сосен построили удачную хижину и и после все трое забрались в нее. Правда тесновато. Но в тесноте, не в обиде. Шедший ночью дождь сильно барабанил по нашей крыше. Но нам он был не страшен. Утром уже совсем легче было начинать путешествие.

К вечеру пришли в Брауину. (4 км от Каменца) небольшую деревушку, расселили в домах. Нам досталась комната на семь человек. Принесли соломы и устроили удобную постель. Сделали все возможное, чтобы комната приняла жилой вид.

1945.07.13

Вышли из Брауин.

1945.07.14

Баустек.

1945.07.15

Лобау.

1945.07. 16=17

Герлитц. Дорога извиваясь змейкой, то круто поднимается в гору, то снова спуск, и лишь изредка она пряма как натянутая струна. Часто идешь в тени деревьев, тогда и груз кажется легче и ноги меньше болят. Горы, склоны которые покрыты смешанным лесом, толпятся кругом. Часто на склонах виднеются аккуратные домики, выглядывающие из зелени как глазки собачки лайки. Навстречу часто попадаются немцы с тачками, колясками или просто пешком. Целыми семьями переселяются и они.

Для меня нет места в Ленинграде, так говорят все. Таков закон правительства. Ну, что же. Поедем за Урал. Там много места, там много работы. Только бы встретить своих. Тогда хоть на край света, с ними вместе!

(Ebersbach). Герлитц.

Лагерь расположен за городом, в бывших казармах. Двухэтажные койки или нары во всю комнату — наши спальни. Для нас не досталось места в больших комнатах, а потому расположились в маленькой комнатке — нас 5 человек — я, Нюра, Лена, Вера и Зина. Сняли дверь, принесли доски, нарвали травы, покрыли бумагой. Сверху одеяло и наша постель готова.

Интересно на какой срок? Надолго ли эта остановка? Скорей бы снова в путь.

До четырех часов ничего не получали. Сегодня Зина жаловалась на головокружение. Слабость у всех. Если и дальше будет так, то протянем ноги.

Среда. Нежданно, негаданно так долго сидим в этом лагере. Дня тянутся очень медленно. Поднимаемся на завтрак, а потом снова в кровать. И так до обкда.

Сегодня накормили галушками. О, боже! Я, пожалуй и дома не буду их кушать. Думали, что горло будет не промыть после такого завтрака.
Вчера пришла колонна в шесть тыс. человек в городской лагерь. Там меняется уже вторая колонна, а мы все еще сидим. Прошли навстречу колонне около трех километров. Воспользовались случаем и сбомбили кое-что.

Сегодня погода снова устанавливается, в просвете облаков снова поблескивает солнце. Говорят 28.07. снова в путь.

С двух до четырех стояла дневальной у входа в казарму. Из-за туч временами выглядывала полная луна. Но звездочек не было видно. Да и луна была какая-то мутная. Тишина в лагере полная. Лишь изредка топнет дверь и вроде раздаются шаги часового. Издали ветром доносятся отрывки песни.

1945.08.03

Погрузились в машины и ровно в 12 час. выехали из Герлитца. Через 15 мин. мы уже переезжали Польскую границу. Мимо мелькают полуразрушенные здания города, изрытые снарядами поля, поломанные деревья.

Одна песня сменяет другую. У всех радостное настроение, ведь иы едем на родину. Наконец-то осуществилась наша четырехгодичная мечта — быть дома.

Первый день дороги прошел не совсем удачно: ехали под проливным дождем. Машина делает крутой разворот и останавливается около речки. Но близость воды сегодня не радует: свинцовых тучи почти полностью покрывают небо. Проехали 208 км.

Но все же нам «повезло» в первый день пути. В нашей машине был капитан и поэтому мы были первой машиной в колонне. Опытный шофер аккуратно вел машину, объезжая все ямки и выбоины дороги, которых было более чем достаточно на нашем пути.

Водитель второй машины — молодой узбек, горячий темперамент сказывался в первые часы пути — машина несется быстро вперед, мы, как мешки, подпрыгиваем на ямках и канавках. Достали брезент и теперь доставляет некоторое развлечение натягивать его и свертывать.

Сбились с пути. С трудом установили свое местонахождение и нашли колонну…

В Кракове плутали около трех часов. То машина быстро мчится по городским улицам, обгоняя трамваи и машины, пешеходы испуганно шарахаются в стороны; то она внезапно останавливается, медленно разворачивается и снова начинается бешеная гонка. Кончился бензин и пришлось заночевать в поле.

Проехали приблизительно четыреста км. т.е. почти два маршрута. Впереди — русская граница. Становимся в хвост длинной очереди машин. Медленно проезжаем под аркой.

Вот она — земля Русская. Здравствуй!

Ночью прибываем в Самбор. Снова лагерная жизнь. Меняем тряпки и «поправляемся на усиленном питании».

1945.08.12

Воскресенье. Днестр. Прозрачная зеленоватая вода. Быстрое течение.

1945.08.19

Снова Днестр. Но он не такой, как прежний. С шумом несется мутная вода, переворачивая камни и забирая по пути песок.

1945.08 23

Погрузились в эшелон на станции Самбор.

1945.05.24

Выехали на Львов.

1945.05.25

Львов. Ровно. Кастополь.

1945.08.26

Мост через Припять. Тисские болота. V = 5 километров в час.
Лунинец. Ганцевичи.

1945.08.27

Минск. Разрушенные здания восстанавливаются. Н. Борисов.

1945.08.28

Орша. Витебск. Кучки камней и мусора, печные трубы говорят о больших разрушениях. Куски рельс. Остатки вагонов. Железо — это сотни поездов, пущенных под откос партизанами. Масса озер, больших и маленьких. Болота.

1945.08.29

Дно.

В поезде

Мы ехали в поезде быстром
Назад убегали поля
Туда, где от пушечных выстрелов
Дрожала родная Земля

Стояли вдвоем у окна мы
Опущено было стекло
Пред нами большими волнами
Пшеничное море текло

И глядя на путь уже пройденный
Ты начала тихо мечтать:
«Какая прекрасная родина
Как жалко ее покидать».

И губы твои задрожали,
Как мягкого ветра прыжки
Пшеничное море качалось,
Ласкали глаза васильки.

• Новгородская обл. ст. Окуловка. контора путь ремонт 5. Кондратьева Анна Федоровна.
• Лен.область. ст. Поповка. пос. Кр. Бор. Северная ул. д. 31., Глинская А.В.(Филатова Вера)
• Лен. область. с. Колпино. ул. К. Маркса. д.48. Бальмин Н.В.
• Арбузова Зинаида. Лен. обл. Пожеревицкий район. д. Поречье.
• О.Ж.Д. Лен. обл Лен. обл п/о Грузино. г. Чудово. д. Березовец. ул Восстания. д.38. Конратьева Анна
• П/п 2391945″А.» Кувшинков Анатолий.
• Могилевская обл. Осиновецкий р-н. Лапитский с/с. дер. Семково Слободка. Ветрова Зоя.
• Калининская обл. Мдрицкий р-н. Новый с/с. Спренгель Нина.
• Лен. обл. Окт.ж.д. Тосненский район. ст. Ушаки. Средняя ул. д.12. Вася Киркин.
• Советский пр. д.7. Ст. Поповка. Советский пр. д.1. Брушник Леонтина. Снегирева Валентина.
• Любань. ул. Орджоникидзе. д.25. Савельева Анастасия Петровна. Карпова Елена.
• Николаевская обл. Б. Александровский р-н.. с. М. Александровка.
• Бошко Дуня. с. Безводье. Кос Антонина.
• Ленинград 31. ул. Плеханова. 52/24. кв. 16. К.П.Маршалов.
• Вологодская обл. Череповец. Совхоз «Комсомолец» Ферма № 2. Бутьково Прохорова Н.В.
• Ленинград, В.О. Наб. Л-та Шмидта. 9 линия д.64. кв.15. 37, 15. А.И.Ф. 2 зв. Лида Дембицкая
• Вологда, Урицкого, 8, 4. Лихачева М.

И грустно, но смейся!

Вы говорите, что жизнью я довольна
Что вечно смеюсь и шучу,
Так верьте, что шутками горе
В душе утаить я хочу.

Мне хочется плакать, но я улыбаюсь
И слез Вам моих не видать, (понять)
Так лучше я буду смеяться,
Смеяться, но сердцем рыдать.

Рыдать, чтобы мир содрогнулся
Чтоб звезды упали с небес
Чтоб море рыдало со мною,
Чтоб плакал задумчивый лес.

А что, мне помогут страданья
Вы скажете: «Горе у всех»
Так лучше я буду смеяться,
Смеяться, но плакать сквозь смех
1943.01.20.

Продолжение:

• Дневники Ленинградки. Часть 1: 1944-1945, в плену
• Дневники Ленинградки. Часть 2: 1945-1946, Вологда
• Дневники Ленинградки. Часть 3: мирное строительство
• Дневники Ленинградки. Часть 4: Заполярье, лето 1947
• Дневники Ленинградки. Часть 5: Сибирь 1948
• Дневники Ленинградки. Часть 6. Тебе, мой малышок!
• Дневники Ленинградки. Часть 7, Декабрь 1961, Енисей